ДВА ПОЭТА
Уважаемые
читатели!
Я хочу
рассказать здесь о двух поэтах, которые прошли со мной небольшой отрезок
жизненного пути, оставив неизгладимый след в моей душе… Может
быть, мир пока совсем не знает о них, а, возможно, и никогда не узнает. Надеюсь,
что эта маленькая заметка хоть как-то обозначит факт, что на свете живут два
поэта…
РОМАНОВ АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ
Я
познакомилась с Сашей в 1979 году. Он недавно вернулся из заключения, уже успел
жениться и развестись (прожив в браке около года), у него родилась дочка. Срок
(6 лет) он получил как диссидент. Это было громкое дело в Саратове в конце 60-х
гг. прошлого века. Храню несколько газетных статей, в которых рассказывается об
этом деле. Вот, например, статья в «Комсомольской правде» (13 октября
“Ровно двадцать лет назад, поздним летом и осенью 1969 года,
в старом поволжском городе, к имени которого в своё время поэт навечно прилепил
противное словечко “глушь”, – словом, в Саратове была произведена серия хорошо
подготовленных арестов. Не все теперь помнят это событие – потому что далеко не
все знали. Но что не помнят отдельные люди, то всё-таки помнит молва. Вот и
здесь, в консерваторско-университетском областном
центре, молва жива. С течением времени она, правда, отсеяла как имена, так и
несущественные (для молвы же) подробности и теперь в кристаллизованном виде
преподносит ту беду так: “Студенты собирались и изучали Ленина и были за это
как антисоветчики посажены”. Звучит более чем нелепо.
Но ведь что-то за этим было? Было. А если было, то и
должно быть обнародовано как часть отечественной истории.
Заранее прошу прощения у читателей за то, что буду опираться
в своём рассказе в основном лишь на личные впечатления от бесед с отсидевшими,
поскольку “дело”, хранящееся в
архиве госбезопасности, не было мне показано по соображениям гостайны даже после официального запроса редакции. Из всех
документов я располагаю лишь копией приговора – да ведь и там многое сказано.
Этой пачки машинописных листов с лихвой хватило бывшим студентам, бывшим пяти
комсомольцам Олегу Сенину, Виктору Боброву,
Александру Романову, Дмитрию Куликову, Михаилу Фокееву
и бывшему коммунисту Валентину Кирикову для того, чтобы получить “срока” от трёх лет лишения свободы (Фокееву)
до семи лет лишения и двух ссылки (Сенину). Копию приговора хранит, кажется,
каждый из группы”.
“…Огромная и скрупулёзная работа борьбы с “мыслепреступниками” была наконец
завершена. 16 января 1970 года судебная коллегия по уголовным делам Сароблсуда вынесла приговор. В 70-м году – по 70-й статье…”
“Александр Романов – единственный из всех, кто подавал на
реабилитацию. Он получил отказ. Из всей группы я с ним познакомилась с первым.
Умный, тонкий, много знающий, недоверчивый, он производит впечатление личности
несчастливой. Ему 42. Работает кочегаром в каком-то растительном кооперативе,
всё свободное время читает: тексты вроде новые, а мысли, а факты давно ему
знакомы”.
“Читатель ждёт выводов?
Выводы печальны. Если не считать Сенина, который хоть и непривычным для нашего
общества способом всё же обществу служит, то все остальные замолчали –
политически. Вот этого и требовалось добиться. Их огромный интеллектуальный
запас остался обществом невостребованным. Знания
для знания. Суждения для демонстрации умения рассуждать. Интеллект для очень
узкого круга друзей… И всё.
Очень компетентные товарищи говорили мне: а почему эти люди
не подают на реабилитацию? На пересмотр дела?
Что тут подобает ответить? Наверное, большая страна, доросшая наконец до тех крупных решений, которые двадцать с
лишним лет назад горячо обсуждали между собой несколько саратовских юношей, и
готовая, видимо, простить мелкие ошибки этим преждевременным борцам за
перестройку, должна сама побеспокоиться о лечении их переломанных судеб.
Наверное, так”. (Т. Корсакова)
Газета
«Саратовские вести» (23 апреля
Газета
«Земское обозрение» в ноябре 1996 года опубликовала несколько фрагментов из
повести А. Романова “Время собирать камни”. Вот
цитата из номера «Земского обозрения» от 15 ноября 1996 года:
“Свою книгу Александр Романов называет плодами срединного
опыта. Так сложилось, что к моменту ареста ему исполнилось двадцать лет, и те
же двадцать лет отделяют 1995 год – время создания мемуаров – от того дня,
когда он вышел за ворота 19-й политзоны в Мордовии.
Годы заключения стали как бы срединным, центральным событием жизни автора. Но
дело не только в математическом равенстве временных промежутков. Как ни парадоксально,
Александр Романов уверен, что именно пребывание в лагере стало поворотным периодом
в его судьбе, определило его внутренний рост, необычайно расширило кругозор.
Вынужденная изоляция от общества открыла для него неизвестный ранее слой
духовной жизни этого общества – он узнал о развитии самиздата, встретился со множеством замечательных людей, представлявших разные
направления инакомыслия. Всё это вряд ли стало бы возможно на воле. Парадокс
специальных политических лагерей хрущёвского, а затем и брежневского времени
заключался в том, что тогдашнее руководство страны
стремилось оградить от разлагающего влияния диссидентства не только
законопослушных граждан, но и спецконтингент, то есть
осуждённых по “бытовым” или уголовным статьям. Благодаря этому в политзонах образовался собственный микроклимат, уникальная
в своём роде среда, ведь люди туда попадали неслучайные. В эту среду попал и
вчерашний студент истфака Александр Романов”.
______
В
январе 1970 года, когда “политическое дело” получило логическое завершение в
виде приговора его участникам, я училась в том же самом университете, в котором
учился и Саша Романов (только он на историческом факультете, а я – на
механико-математическом), на третьем курсе. Хорошо
помню, что из общественных дисциплин нам в то время читали исторический
материализм, и на одной из лекций об этом “деле” было кратко сказано.
Итак,
вернусь к началу своего рассказа. Мы познакомились с Сашей летом 1979 года. Он
поразил меня какой-то глубоко внутрь спрятанной печалью, грустью. Хотя он часто
улыбался, его глаза при этом оставались очень грустными. Но, конечно, больше
всего покорило меня знание огромного количества стихотворений самых разных
поэтов. Ах, да – самое главное! – его очень поэтическая
душа. Ведь поэт поэта, как и рыбак рыбака, видит издалека! Я могла слушать Сашу
часами, мне с ним было очень интересно. От него я впервые услышала об
«Архипелаге» Солженицына (см. “Мой путь к произведениям А. И. Солженицына”).
В июле 1980
года мы поженились. К сожалению, наша семейная жизнь не сложилась: в этом же
году мы расстались. Говорят, что противоположности притягиваются. А мы с Сашей
были очень похожи, мы не были противоположностями… Может
быть, именно поэтому совместная жизнь у нас не получилась. Когда мы развелись,
Саша сказал мне: “Давай останемся друзьями”. Но я отказалась, мне тогда было
очень больно быть брошенной (ведь на развод подал Саша)…
Это
стихотворение я посвятила Саше:
Хочешь, я смирю свою гордыню,
Успокою кровь свою и нрав?
Хочешь, буду для тебя отныне
Как земля для самых буйных трав?
Буду я поить тебя водою,
Буду песни петь тебе в тиши,
Буду спорить я с твоей бедою,
Только ты мне это разреши!
Разреши мне стать твоей судьбою,
Разреши мне полюбить тебя;
Ну, а если я того не стою,
Молчаливо ты оставь меня.
13 января
***
Далее
следуют стихотворения Саши, которые я записала, когда мы жили вместе. Очень
жалею, что так мало записано…
Надеюсь, что Саша не будет на меня в
претензии за публикацию его стихов. В качестве эпиграфа к стихотворениям возьму
вот это двустишие Саши:
Моею гостьей Муза стала
В стенах угрюмого Централа.
Не помню, является ли это двустишие
частью какого-то стихотворения. Централ – центральная тюрьма, кажется, в г.
Владимире.
БЛАГОДЕТЕЛЯМ РОССИИ
Спасите русскую культуру!
(Её ж давили сотни лет)
Кто проявлял свою натуру,
Того давно на свете нет.
Того в бараний рог
согнули,
Кто пел на русском языке.
Лишь слово лишнее – и пули
Оставят след на смельчаке...
А быть в России
шовинистом?
О, это тяжесть тысяч гирь:
Закроют рот и очень быстро
Сошлют на каторгу в
Сибирь.
И русских школ не открывали.
На русском не было газет!
И по-французски заставляли
Болтать весь русский
высший свет.
Чужой язык держался силой,
Хотя и с горем пополам,
А после бедную Россию
Продали немцам и жидам.
Когда-то был язык
имперский,
И хоть иным он очень мил,
Его какой-то демон дерзкий
Советской речью заменил.
Нет,
нам теперь не до элегий:
У всех нацменов гимны есть,
А
также прочих привилегий
В
других республиках не счесть.
Одну
Россию обделили,
Загнали в угол – не вздохнуть.
Скорей
единой, неделимой
Вы
укажите верный путь.
Язык,
письмо, литературу
Освободите
от оков.
.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Спасти бы русскую культуру
От наших русских чудаков.
Весна,
ПЕСЕНКА ВЕТРА
В забытом Богом уголке
У
неприметного села
От шумной жизни вдалеке
Лесная
лилия цвела.
Лишь солнца луч её ласкал
Да тёплый ветер пел ей песни,
Когда с высоких южных скал
Он
прилетал к долине тесной.
Всему придёт конец простой,
Лесная лилия увянет,
И одинокой красотой
Встречать другая солнце станет.
4 сентября
ст. Потьма
РАССВЕТ
Мрак рассеялся, сражённый
Ратью радостного Ра;
В гранях утра отражённых:
Пирамиды, фараоны,
Храм, рабы et cetera.
1973 г.
г. Владимир
ЗНАКОМОМУ
РИФМОПЛЁТУ
Ах, не стоит нам спорить с судьбой!
(Познакомила нас сила рока)
Если станет мне вдруг одиноко,
То возьму прочитаю любой
Разноцветный, певучий Ваш стих,
От него даже ветер бы стих.
Возникает знакомый мотив,
(У меня Ваших песен немало)
Один раз про себя повторив,
Тянет вновь пережить всё сначала.
Расставаний томительных грусть
Опалит незажившую рану.
Может быть, я не скоро вернусь,
А, быть может, внезапно
нагряну.
Но забыть я о Вас не смогу,
От стихов Ваших ночи светлее,
Всё в них кажется страшным врагу,
А друзьям от них ласкою
веет.
1973 г.
АНТИПОДЫ
Антиподы мои, антиподы!
Вы наверное спите сейчас,
Океана ленивые воды
Омывают тихонечко вас.
И, навеянный чуткими снами,
В ореоле трудов и забот
Вам приснится невиданный вами
Ваш печальный
двойник-антипод.
Кто вы? Люди иль звери морские?
В чём находите смысл
бытия?
А удары могучей стихии
Вы встречаете так же, как я?
Кто бы ни были вы, антиподы,
Я уверен: вы – дети свободы.
1973 г.
***
Голос девчонки нежен и звонок
Прозвучал где-то рядом
сейчас.
Мне вдруг вспомнилась Маша Галчонок
И столь буйный, весёлый наш класс.
Стан твой гибкий и строен и тонок.
Бархатистым сиянием глаз
Не смотри на меня как галчонок,
Посмотрела бы с лаской
хоть раз.
Безнадёжно попыток старанье
И теперь ни одно заклинанье
Не поможет тебя оживить:
Невозможно
изменчивой ложью
Мне
безумное сердце тревожить
И реальностью всё-таки
быть.
***
Пятнадцатое марта. В дни весны
Исполнена предчувствия природа,
Стоит ещё морозная погода,
А лица уже празднично ясны.
Лежит ребёнок. Свечи зажжены.
А родственники шепчутся у входа:
“Ликуй семья! Родилась дочь народа!”
Ей радость, свет и счастье
суждены.
Каким бы трудным ни был её
путь,
С каким бы горем в жизни ни встречалась,
А в мире есть Закон и в этом суть:
Неистребимо доброе начало,
Душевным силам не дадут уснуть
Разумность дел и святость идеала.
Февраль
***
Мне сегодня не хочется клясться
Ни губительной магией Гессе,
Ни греховностью гения Гейне,
А любовь белоснежная Блока –
Только отблеск
пленительной плоти;
Ведь сейчас даже грома раскаты
Повторяют смиренно и строго,
Радость радуги нам
повторяет,
Что в начале всего было Слово…
8
июля
ХВАЛА ХАНДРЕ
Когда хандра подступит к
горлу,
Ты не спеши её прогнать,
Не то уйдёт походкой
гордой
И не дозваться, не
догнать.
Когда она к тебе в окошко
Влетит, как бабочка на
свет,
Когда она тебе, как мошка,
Так надоест, что мочи нет,
То ты лови себе лягушек,
Гуляй лопушистым двором,
Стреляй по воробьям из
пушек,
Руби чернила топором.
Да ты и рож не строй унылых,
Когда смеяться нету сил,
И называй подругу милой,
Когда и сам себе не мил.
8.07.
ПЕСНЯ СИРОТЫ
Плывёт солнышко по небу,
Я один в тени сижу.
Моей матушки здесь нету,
Я от холода дрожу.
Подожди немножко, солнце,
Мою маму повидай,
Загляни в её оконце
И привет ей передай.
Уже солнышко далёко,
Не догнать его лучей.
Как на свете одиноко
Мне без матушки моей.
Вольный перевод латышской
народной песни
***
Ещё кое-что
о Саше вы можете найти на страницах “Текстологу на заметку” и “История моей
любви в письмах”.
________
ШЕВЧЕНКО ЕВГЕНИЙ НИКОЛАЕВИЧ
ПОЭТ
"Как
метеор, игрой судьбы случайной,
Он пролетел грозою между нас".
Весь
он всклоченный и взъерошенный,
Глаза
сияют нездешним светом.
Как
из космоса гость непрошеный,
Он
пришёл к нам однажды летом.
Мы
– ухоженные и приличные, –
Возомнив,
что всё понимаем,
Гостя
странного, непривычного
В
своё общество не принимаем.
Ах,
бедняги! И не понять нам...
Только
очень большого поэта
Мы
отдали другим мирам.
Да
простит нас Господь за это!
5 декабря
***
Это моё стихотворение
посвящено Жене Шевченко. Он пришёл в наш коллектив действительно “как из
космоса гость непрошеный”. Мы все тогда были сравнительно молоды (около 30), он
тоже был молод. Я сразу обратила внимание на необычный блеск его глаз: они
сияли “нездешним светом”. Никогда не спрашивала, откуда он, где
его семья, родители. Знаю, что жил он один. Мы часто устраивали на работе
(конечно, не в рабочее время) пирушки, он тоже принимал в них участие, но
чувствовал себя как-то некомфортно, неуютно. Не знаю, замечали ли это другие… Вся наша пустая болтовня была ему явно неинтересна. Один
на один с ним мне пришлось общаться мало; я очень хотела этого общения, но он
как-то превратно понял мою тягу к нему: истолковал как стремление к интимной
связи.
–
Ах, Женечка, помнишь ли ты, какую нравственную оплеуху залепил мне, назвав меня
(конечно, за глаза) “похотливой бабёнкой”?! А я
тянулась к тебе совсем по другой причине: видела в тебе поэта, чего не видел,
по-моему, больше никто в нашей лаборатории. Те немногие минуты нашего духовного
общения навсегда остались в моей памяти. Так вот и вижу сейчас, как ты читал
мне свои стихотворения. Как горели
твои глаза! Ты подарил мне рукописи (как жаль, что совсем мало!), я храню их до
сих пор. Не уверена, что имею право их опубликовать, –
это ведь твои стихи. Но ты мне их подарил, значит, они немножко и мои (не в
смысле авторства, конечно). А потом: вдруг больше никто и никогда не опубликует
твои стихи, и никто не узнает, что был на свете такой поэт!.. Не публикую
стихотворение о Высоцком, так как в нём есть нечто не согласующееся с моим
отношением к нему.
***
ВОСПОМИНАНИЕ О ПОГИБШЕМ КАВАЛЕРИСТЕ
К югу от плавной Кубани,
Где виден седой Кавказ,
Двух хуторков развалины
Остались в степи сейчас.
Стоят в стороне от дороги,
Под
ветром, вдали от жилья,
Мхом поросли пороги,
Травой поросла земля.
Теперь уж никто не расскажет
Историю давних лет,
В степях глухих не укажет
Битвы далёкой след.
Много лет пролетело,
А годы стирают всё,
Исчезли в тумане белом
И дым, и грохот её.
Одни старики не забыли
Двадцатого года весны,
Когда полыхало над степью
Пламя гражданской войны.
И мало кому известно,
Что в битве тех дальних лет
Погиб от шашки красной
Казак семнадцати лет.
Удар получив смертельный,
На землю мальчишка упал,
Закрыв глаза голубые,
Со стоном глухим прошептал:
“Прощайте, края родные,
Прости меня, Родина-мать!
Как трудно, тяжко и больно
В семнадцать лет умирать!”
18 сентября
Автограф стихотворения
“Воспоминание о погибшем кавалеристе”. Сверху надпись моей рукой: «Шевченко
Евгений».
***
ЭЛЕГИЯ
Горят созвездия туманно,
На землю льют холодный свет,
Сияют гордо и чуть странно,
Как будто дальний шлют привет.
Ползут века, тысячелетья
Стирают жизнь с земных равнин,
А
звёзды живы, а звёзды вечны,
Как
свет холодный, как он один.
Ночное небо порою манит,
И рвётся сердце к нему тогда;
Нежданно сердце лучом вдруг ранит
Одна желанная навек звезда.
В высоких далях сияя нежно,
На землю дарит свет голубой –
Свет
лёгкой грусти и свет надежды,
Что,
может, связан с земной судьбой.
Соединён он незримой нитью,
Как с сердцем связан надёжный друг,
И, может, жизнью ему
обязан
Весь мир огромный, весь мир вокруг.
Сияй же вечно в своих высотах,
Гори,
как символ большой любви,
Пусть кто-то счастлив,
пусть грустен кто-то –
Ты свет свой ясный им подари!
11 сентября 1973г.
***
FOR WILLIAM SHAKESPEARE
(ВИЛЬЯМУ ШЕКСПИРУ)
О, Бог поэзии земной
С высоким даром многоликим,
Тебе Джульетты бы одной
Хватило, чтобы быть великим!
Но вновь шедевры ты творил,
Небес знаменьем озарённый,
И миру счастья миг дарил,
В язык и в свой народ влюблённый.
В оправу строф облачена
Любовь сияет, как корона,
Пером могучим рождена
В брегах туманных Альбиона.
Великий смысл стихов своих
И жизни пламенную силу
Сумел ты твёрдо пронести
От пьесы первой до могилы.
Прошли века, мелькают годы,
Струясь туманной чередой,
Но благодарные народы
Хранят бессмертный образ твой.
Века хранит твой прах могила,
Но над Вестминстерской плитой
В веках твоя не молкнет лира
И людям дарит звон святой.
Твой облик мыслей благородный,
Бессмертный
слог, высокий дух
Не
меркнут в памяти народной,
Поэтов
кормчий, вождь и друг!
14 января
***
ЭЛЕГИЯ
Пролетела, словно миг единый,
Отгорела страстью молодой.
Слышишься лишь песней лебединой,
Видишься лишь далью голубой.
Не браню, что ты была сурова,
Не корю, что не была легка –
Достоверно знаю лишь, что снова
Не придёшь ко мне наверняка.
Юноши иного поколенья
В мир придут, сияя чистотой,
На прощанье преклонить
колени,
Младость уходящая, позволь!
Нелегко нам расставаться ныне,
Рифм прощальных звон тебе дарить –
Страждущему страннику в
пустыне
Легче зноем жажду утолить!
Уходя, оставишь боль утраты,
Долго будет жить она во мне
Будто звон прощального набата
Храма, испеплённого в огне!
Но не надо тщетных слёз, не надо:
Не вернуть того, что больше нет;
Память пусть оставит как награду
Сладкое виденье давних лет.
И, быть может, в день прощанья с миром,
В миг суровый, в мой жестокий час
Слабый стон исторгнувшая лира
Призовёт тебя в последний раз.
Прилетишь, разгладишь мне морщины,
Поцелуем освежишь чело,
Чтоб с него страдание кончины
На
мгновенье краткое сошло.
И
тогда, виденьем упоённый,
Озарённый счастием на миг,
В
свой последний путь благословлённый
Я
легко покину этот мир!
Так
же будет лето веселиться,
Свежий
ветер веять по весне;
В
зимний день седая вьюга злиться,
Но
никто не вспомнит обо мне.
2
июля
***
Женечка! Я тебя помню! Очень хочу, чтобы
кто-нибудь сообщил тебе об этой публикации, и ты посетил мой сайт. Давай встретимся
хотя бы в виртуальном мире! В реальном это, наверное,
невозможно? Отзовись! Натали.
***
В
заключение страницы – стихотворения русских поэтов о поэтах.
ПОЭТЫ
(отрывок)
И им не разорвать венца,
Который взяло дарованье!
Жуковский
Их зрела и святая Русь –
Певцов и смелых и священных,
Пророков истин возвышенных!
О край отчизны, – я горжусь!
Отец великих, Ломоносов,
Огонь средь холода и льдин,
Полночных стран роскошный сын!
Но ты – единственный философ,
Державин, дивный исполин, –
Ты пройдешь мглу веков несметных,
В народах будешь жить несчетных –
И твой питомец, Славянин,
Петром, Суворовым, тобою
Великий в храме бытия,
С своей бессмертною судьбою,
С делами громкими ея –
Тебя похитит у забвенья!
О Дельвиг! Дельвиг! что
гоненья?
Бессмертие равно удел
И смелых, вдохновенных дел,
И сладостного песнопенья!
Так! не умрёт и наш союз,
Свободный, радостный и гордый,
И в счастьи и в несчастьи
твёрдый,
Союз любимцев вечных муз!
О вы, мой Дельвиг,
мой Евгений!
С рассвета ваших тихих дней
Вас полюбил небесный Гений!
И ты – наш юный Корифей –
Певец любви, певец Руслана!
Что для тебя шипенье змей,
Что крик и Филина и Врана? –
Лети и вырвись из тумана,
Из тьмы завистливых времён.
О други! песнь простого чувства
Дойдёт до будущих племён –
Весь век наш будет
посвящён
Труду и радостям
искусства;
И что ж? пусть презрит нас
толпа:
Она безумна и слепа!
В.
К. Кюхельбекер
УЧАСТЬ
РУССКИХ ПОЭТОВ
Горька судьба поэтов всех племён;
Тяжеле всех судьба казнит Россию:
Для славы и Рылеев был рождён;
Но юноша в свободу был влюблён...
Стянула петля дерзостную выю.
Не он один; другие вслед ему,
Прекрасной обольщённые мечтою,
Пожалися годиной роковою...
Бог дал огонь их сердцу, свет уму.
Да! чувства в них восторженны и пылки, –
Что ж? их бросают в чёрную
тюрьму,
Морят морозом безнадежной ссылки.
Или болезнь наводит ночь и мглу
На очи прозорливцев вдохновенных;
Или рука любовников презренных
Шлёт пулю их священному челу;
Или же бунт поднимет чернь глухую,
И чернь того на части разорвёт,
Чей блещущий перунами полёт
Сияньем облил бы страну родную.
В.
К. Кюхельбекер
________
Быть
поэтом – это значит то же,
Если правды жизни не нарушить,
Рубцевать себя по нежной коже,
Кровью чувств ласкать чужие души.
Быть
поэтом – значит петь раздолье,
Чтобы было для тебя известней.
Соловей поёт – ему не больно,
У него одна и та же песня.
Канарейка с голоса чужого –
Жалкая, смешная побрякушка.
Миру нужно песенное слово
Петь по-свойски, даже как лягушка.
Магомет перехитрил в Коране,
Запрещая крепкие напитки,
Потому поэт не перестанет
Пить вино, когда идёт на пытки.
И когда
поэт идёт к любимой,
А любимая с другим лежит на ложе,
Влагою живительной хранимый,
Он ей в сердце не запустит ножик.
Но, горя
ревнивою отвагой,
Будет вслух насвистывать до дома:
“Ну и что ж, помру себе бродягой,
На земле и это нам знакомо”.
С. А. Есенин
<
(Сергей
Есенин. Собрание сочинений в пяти томах. – М.: Государственное издательство художественной литературы,
1961-1962 гг.)
________
Поэты русские! Я с болью одинокой,
В тоске затравленной перебираю вас.
Пришёл и мой, мой ранний, мой жестокий
Час истребления, уничтоженья час.
Не знали мы тех лет, отстоенных и зрелых,
Когда спадает с нас горячности туман.
Два наших первенца застрелены в дуэлях,
Растерзан третий в рёве мусульман.
Нас всех, нас всех пред пушкинскою гранью
Многоголово гибель стерегла:
Безумием, гниением, зелёным умираньем,
Мгновенным ли пыланием чела.
Повешен тот, а этот сослан в рудник.
Иных подбил догадливый черкес...
Санкт-петербургские нахмуренные будни
Да желть бензинная ......... небес.
Чума на нас, российские поэты!
Текучим воском вылиты каким? –
Один в петлю, другой – из пистолета,
К расстрелу третьего, четвёртого в Нарым.
Да счесть ли всех? Да кто сберёт алмазы
В рассеянных, разбитых черепах?
Безумный я! – пополз подземным лазом
Сберечь их горсть в невидимых стихах –
И вынес их! – но пальцы слабые разжаты:
Мне смерть! мне смерть! – кто эту грань нарушит?
Она взросла в груди тарантулом мохнатым
И щупальцами душит...
А. И.
Солженицын
(Журнал "Наше наследие", № 4,
________
О ФАТАЛЬНЫХ
ДАТАХ И ЦИФРАХ
Моим друзьям – поэтам
Кто кончил жизнь трагически, тот – истинный поэт,
А если в точный срок, так – в полной мере:
На цифре 26 один шагнул под пистолет,
Другой же – в петлю слазил в «Англетере».
А в 33 Христу – он был поэт, он говорил:
“Да не убий!” Убьёшь – везде найду, мол.
Но – гвозди ему в руки, чтоб чего не сотворил,
Чтоб не писал и чтобы меньше думал.
С меня при цифре 37 в момент слетает хмель, –
Вот и сейчас – как холодом подуло:
Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль
И Маяковский лёг виском на дуло.
Задержимся на цифре 37! Коварен Бог –
Ребром вопрос поставил: или – или!
На этом рубеже легли и Байрон, и Рембо, –
А нынешние – как-то проскочили.
Дуэль не состоялась или – перенесена,
А в 33 распяли, но – не сильно,
А в 37 – не кровь, да что там кровь! – и седина
Испачкала виски не так обильно.
“Слабо стреляться?! В
пятки, мол, давно ушла душа!”
Терпенье, психопаты и кликуши!
Поэты ходят пятками по лезвию ножа –
И режут в кровь свои босые души!
На слово “длинношеее” в конце пришлось три “е”, –
Укоротить поэта! – вывод ясен, –
И нож в него! – но счастлив он висеть на острие,
Зарезанный за то, что был опасен!
Жалею вас, приверженцы фатальных дат и цифр, –
Томитесь, как наложницы а гареме!
Срок жизни увеличился – и, может быть, концы
Поэтов отодвинулись на время!
В. С. Высоцкий
(Владимир Высоцкий. Сочинения в двух томах. – М.: Художественная литература,
________
Не помню, кому
принадлежат слова: “Поэт в России больше, чем поэт!”
***
Страница помещена на сайт 26 августа
